«Чувства юной девы слабы, непрочны, неразвиты. Сегодня она почитает Кундеру, завтра - Керуака, а ты в её глазах - лишь прискучивший, бесполезный пёс.
Другое дело - дама пожилая, зрелая, полная подлинной пылкости. Кастанеды и Кортасары мелькают в её глазах пёстрыми искорками, и лишь ты светишься сильным и ровным сиянием.»

Я хочу портрет сангиной! - выстрелила она с порога. Портрет с ангиной? - сказал я нарочито раздельно, с холодной презрительностью, я торопился и был раздражён её ужимками, - как вы себе его представляете? распухшая красная шея или просто шарф? Не притворяйтесь! - она беззаботно скалила зубы и подёргивала рукой, как обезьянка. Я не использую сангину ( Read more... )

Когда мы с братиками стали уже совсем большими, на нас порой по-прежнему накатывало непреодолимое желание пойти в школу. В такие дни мы укладывались пораньше, и наутро, позавтракав крепким индийским чаем с кексами и курагой, надевали ранцы и шли цепочкой по школьной тропинке, по росистым пустошам и туманным оврагам. Наша школа была теперь ( Read more... )

Когда Колику исполнилось сорок три года, он объявил, что желает познать женщину. На наш вопрос, отчего он не познал её раньше, как все приличные люди, Колик отвечал - чем дольше подготовление, тем полноценнее познание. Мы не подали вида, но сразу почувствовали, какие мы дураки. Мы надели пальто и пошли по улице, разглядывая женщин. Сами мы давно ( Read more... )

из письма Толика
<…> приобрёл в последние годы весьма полезную привычку заблаговременно прощаться со всем, что может оказаться дорого. Например, с человеком: смотришь ему в глаза, чутко слушаешь голос, с грустью любуешься линиями лица. Говоришь себе: придёт время, и я больше никогда не увижу его, никогда, никогда. И за несколько дней, в которые ( Read more... )

Мой брат Колик рассказывал, что однажды попал в камеру к необыкновенно задумчивому человеку. Если обычные задумчивые люди никогда не откажутся от беседы и будут печально слушать вас хоть три часа кряду, то тот сокамерник был не таков: не обращая ни на что ни малейшего внимания и даже не познакомившись с Коликом, он дни напролёт лежал с закрытыми ( Read more... )

- Я ведь уже признавался вам, братики, - начал Хулио, - что с ранней юности мечтал о большой женщине, по-настоящему большой? Понятно, что это лишь постыдные и неприличные младенческие комплексы, но вы же не осудите меня? Так вот, поверите ли, сегодня утром я встретил её, точнее конечно не именно её, но во всяком случае по-настоящему большую девушку ( Read more... )

<…> наслаждаюсь подглядыванием. Если бы вы его видели, вы бы тоже не удержались, представьте: высокий, остриженный под битлз, в свитере с горлом. Он у нас считает логарифмы. От мизинцев к косточкам запястий - жёсткие чёрные поросли, как усы. И настолько задумчив, что выходит курить, не закрывая дневника. Чуть он за дверь - я бросаю карандаши и ( Read more... )

Изредка, с большой осторожностью, мы просили рассказать сказку жену Толика, по профессии бухгалтера. Она работала в продмаге на углу, знала много чего и охотно отзывалась на наши просьбы. И хотя она огорчалась, что вместо сказок у неё всякий раз выходят житейские рассказы, нам как раз это и нужно было - чтобы слегка приземлиться ( Read more... )

<…> Мы сидели с ним в баре, и он такой печальный был, что даже пиво горчило, а я знал, что у него по жизни вроде всё путём. И вдруг он мне: «За эти полчаса, проживаемые сейчас, ты когда-нибудь будешь готов отдать несколько лет - или всю оставшуюся жизнь». «С чего бы это?» - говорю. «Мы не чувствуем времени». «Поэтому ты такой кволый?» «Да. Минуты ( Read more... )